Слово «распутство» большинство людей употребляет не каждый день. Даже опытные пасторы и богословы, знакомые с этим термином, могут запутаться в его значении. Для многих это слово вызывает в памяти битвы Августина с похотью или наши современные дебаты о человеческой сексуальности. По этим причинам многие считают, что распутство – это только термин, обозначающий незаконное сексуальное желание. Определение Мерриама-Уэбстера – сильное желание, особенно сексуальное – подтверждает это использование.
Но в христианском богословии распутство связано не только с сексом. Этот термин применяется в более широком смысле к беспорядочным наклонностям и желаниям, которые неправильно направлены в любом случае – будь то жадность, похоть, несправедливые предрассудки или эгоистичные предубеждения. История Церкви показывает нам, как реформаторское понимание желания может помочь христианам сегодня.
Грех или нет? Взгляд Августина на распутство
На протяжении большей части истории церкви споры о набожности сводились к следующему вопросу: считает ли Бог людей виновными за незаконные желания, даже если они не действуют в соответствии с ними?
Раннее изучение Священного Писания привело Августина Гиппонского к утвердительному ответу на этот вопрос. Он учил, что наши незаконные мысли, желания и действия влекут за собой вину независимо от нашей воли и намерений. Почему? Они свидетельствуют о нашем участии в первородном грехе Адама и Евы. Августин писал: «Все, что человек делает по неведению, и все, что он не может сделать правильно по своему желанию, называется грехами, потому что они берут свое начало в первородном грехе».
Термин «распутство» широко применяется к беспорядочным наклонностям, мыслям и желаниям, которые в любом случае имеют неправильную направленность – будь то похоть, несправедливые предрассудки или эгоистичные предубеждения.
В своих поздних дебатах с Пелагием Августин ясно дал понять, что из-за испорченности греховных желаний человечества мы можем творить добро только по Божьей благодати. Но на этом он не остановился. Его учение о крещении усложняет его доктрину об умиротворении. Августин писал, что «само по себе распутство уже не грех, если [крещеные христиане] не соглашаются на него».
Ученые на протяжении всей истории человечества спорили о том, что имел в виду Августин, говоря об этом. В латинском языке нет различия между активным словом «грех» и «греховность». Термин peccatum может иметь любое значение, поэтому трудно определить, что имел в виду Августин. Но со времен Августина Римо-католическая церковь учит, что крещение устраняет первородный грех. Они утверждали, что беспорядочные желания, возникающие у крещеных христиан, не становятся грехом до тех пор, пока мы не начнем действовать в соответствии с ними. Во времена Мартина Лютера некоторые средневековые богословы даже учили, что беспорядочные похоти должны приветствоваться верующими как возможность проявить добродетель, сопротивляясь им.
Мы остаемся грешными: Взгляд реформаторов на распутство
Реформаторы считали католический взгляд опасным и противоречащим Слову Божьему. Они были убеждены, что незаконное желание остается грехом и продолжает вызывать чувство вины у верующих даже после христианского крещения. Перевод Колоссянам 3:5, сделанный королем Иаковом (KJV), отражает их точку зрения (ср. Рим. 7:8, 1 Фес. 4:5). Переводчики KJV использовали английскую фразу «evil concupiscence», чтобы перевести греческие термины, которые в современных версиях читаются как «низкие стремления» (RSP). Павел говорит, что низкие стремления – наряду с «блудом, непотребством, вожделением … и жадностью» – являются «земными» и должны пониматься как идолопоклонство в своей основе.
В «Шмалькальденских артикулах» 1537 года Лютер утверждал, что неспособность католической церкви назвать усыпление грехом привела ее к соответствующему непониманию покаяния. Хотя незаконные желания могут возникать у верующих до и помимо сознательного акта воли, они, по мнению Лютера, являются свидетельством нашей старой греховной связи с Адамом (Еф. 4:22). Поэтому нельзя позволять им гноиться, их нужно «умертвить» (Кол. 3:5; ср. Мф. 5:21-30).
Исповедания Реформации, появившиеся после Лютера, последовали его примеру (см. Аугсбургское, Бельгийское, Тридцать девять статей, Гейдельбергское, Вестминстерское и Второе Лондонское баптистское). Своими заявлениями о набожности эти исповедания прояснили три момента:
1. Христиане грешны не потому, что мы намеренно грешим. Скорее, мы грешим потому, что рождаемся грешными. Еще до того, как мы начинаем действовать, наши сердца склоняются к злу.
2. Не только неверующие виновны в распутстве. Нет, даже христиане, будучи одновременно оправданными, грешат. То, что Павел называет «ветхим человеком», хотя и побеждено, но все еще присутствует в нас.
3. Поэтому не только необращенные люди должны бороться с греховными желаниями и мыслями. Верующие тоже должны активно противостоять своему внутреннему разложению.
Почему эта доктрина важна сегодня?
Какое значение имеет реформаторское понимание распутства для верующих сегодня?
1. Эта доктрина напоминает нам, что никто не невиновен перед Богом.
В культуре, которая прославляет «верность себе», легко предположить, что самовыражение каждого человека, или его внутренняя склонность, является естественным и морально нейтральным (а возможно, даже положительно хорошим), но это противоречит Писанию. Иисус ясно дал понять, что нечистота начинается не с внешних действий, а исходит из сердца (Мк. 7:21; ср. Рим. 7:18, 23-25). «Все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23). «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу» (Ис. 53:6). Мы все виновны и несем моральную ответственность перед Богом как внутри, так и вне – как за запретные, так и не запретные желания.
2. Она побуждает нас исповедовать незаконные мысли и желания, даже если они нежелательны, как грех.
Как бы мы ни относились к противоречивому «я» в Послании к Римлянам 7, мы все должны подтвердить, что противоречивые желания все еще воюют в нас после спасения. Знать, как правильно поступить, и на самом деле желать или стремиться к этому – две разные вещи. Даже если человек не борется с сексуальной похотью, такие грехи как жадность, жажда власти и эгоистичные предрассудки по-прежнему таятся в глубине наших мыслей и настроений, так что даже верующие восклицают: «Кто усмотрит погрешности свои?» (Пс. 18:13). «Кто узнает его [сердце]?» (Иер. 17:9).
Не только необращенные люди борются с греховными желаниями и мыслями. Верующие тоже должны активно противостоять своему внутреннему разложению.
Но хотя мы и признаем себя грешниками, большинство из нас склонны уклоняться от греха и оправдывать его. Мы можем даже оправдывать свои желания, убеждая себя в том, что не совершили ничего плохого. Однако Библия не скрывает греховных мыслей и желаний. Например, в Послании к Римлянам 1 Павел прямо называет грехом как однополую сексуальную активность («заменили естественное употребление противоестественным», ст. 26-27), так и однополое сексуальное желание («разжигались похотью», ст. 27). Каковы бы ни были особенности наших внутренних искушений, мы должны согласиться с Богом в том, что они греховны. Мы должны дать нашим незаконным желаниям те же ярлыки, что и Он.
3. Раскрывая внутреннюю склонность каждого человека к греху, учение смиряет нас, побуждает к честности и воспитывает в нас сострадание к ближним.
Верующие, которые стремятся к послушанию Христу, все равно испытывают искушение из-за порочных желаний. Некоторые могут даже чувствовать себя раздавленными разочарованием, потому что желания неумолимы. Это должно побудить нас оплакивать свою внутреннюю склонность ко греху, благодарить за присутствие Духа, обновляющего наши сердца, с нетерпением молиться о работе Духа и стремиться (по возможности) искоренить греховные желания из нашей жизни, зная, что в этой борьбе мы не одиноки.
Когда мы принимаем более глубокое (и более библейски обоснованное) определение распутства, мы признаем, что развращающие последствия грехопадения затрагивают всех. Реальность остающегося греха в верующих должна смирять нас, побуждать ходить в честном и прозрачном общении друг с другом (1 Иоанна 1:7) и вызывать сочувствие к ближним, которые так же, как и мы, носят в себе греховные желания и эгоистичные мысли. Реальность распутства должна побуждать нас прислушиваться к вызовам и наставлениям других, потому что, хотя мы, возможно, и не хотим этого признавать, они могут лучше видеть греховные модели и предрассудки, к которым мы слепы.
4. Научив нас называть свои грехи, это учение дает нам надежду на рост во Христе.
Павел хочет, чтобы христиане знали о своих остатках греха, но он не хочет, чтобы мы думали, что попали в ловушку. Он призывает нас снова и снова умерщвлять нашу греховную природу, пока мы не достигнем славы (Еф. 4:22; Кол. 3:5 и далее). Как мы это делаем? Мы не скрываем свой грех, а регулярно называем «ветхого человека» по имени на исповеди.
Трудно признаться в жадных желаниях. А в некоторых ситуациях не стоит публично признаваться в сексуальной похоти или горьких предрассудках. По этой причине в наших церквях хорошо, когда мы обеспечиваем безопасное пространство, где люди, борющиеся с неправильными желаниями и мыслями, могут честно признаться в своем грехе и получить заверение в Божьем прощении. Хотя поначалу признание того, что ветхий Адам продолжает влиять на наши желания и мысли, может показаться ударом по нутру, такая честность в конечном итоге является путем истинного покаяния и постоянного очищения во Христе (1 Иоанна 1:7, 9).
Этими четырьмя способами более верная доктрина о распутстве может помочь нашим церквям. Это может показаться нелогичным. Но, по Божьей милости, признание и исповедание того, как грех испортил наши желания, – это путь к сочувствию, состраданию и христианской надежде.