В какой-то степени мы живём сейчас в переходный период окружающей нас культуры, которая уже отвязалась от своих христианских корней последних двух тысяч лет, но ещё не успела забыть о них. Глен Скривинер приводит любопытное наблюдение в своей книге «Воздух, которым мы дышим». Он пишет:
«“Тысяча лет крестов и разного рода мучений – вот краткая история западного искусства”… За этим юмористическим высказыванием скрывается одна удивительная истина – Иисус Христос и Его ужасающая смерть возвышаются над западной цивилизацией. Крест является сегодня узнаваемым символом по всему миру, конечно же, в первую очередь символом религии, но, возможно, он также служит и символом чего угодно».
Действительно, сегодня довольно сложно найти кого-то из великих мастеров живописи или какого-то знаменитого композитора, чьё творчество не было бы отмечено глубоко духовной тематикой. Она прослеживается даже в работах людей, чья жизнь была весьма далека от идеалов христианской морали и нравственности, таких, как, например, Караваджо.
Можно сказать, что это было продиктовано тем, что в их времена основными заказчиками выступала либо церковь, либо весьма состоятельные люди, которые хотели подарить что-то церкви. Но подобного рода духовные аллюзии всплывают весьма естественно и в работах более поздних художников. Скажем, многие исследователи творчества Ван Гога указывают на то, что в его знаменитой работе «Ночная терраса и кафе» прослеживается намёк на Тайную вечерю Христа, Которого символизирует центральная фигура официанта в белом, окружённая двенадцатью посетителями.
Христианство пронизывает и наполняет собой литературу и становится основным источником вдохновения для одних из самых известных произведений в музыке. Можно не верить в Бога, но эти произведения не отпускают слушателей и по сей день, напоминая им о Его существовании. В этом смысле как раз любопытен опыт Реформации, которая, с одной стороны, отказалась от визуального искусства в церкви, но, лишив себя одного из проявлений искусства, она подарила миру музыку таких композиторов, как Бах. И сегодня, благодаря этой музыке, даже люди весьма далёкие от Бога ощущают Его присутствие, хоть и не верят в Него. Так, Джулиан Барнс в своём романе «Нечего бояться» одновременно пытается побороть страх смерти и свою тоску по Богу, в которого он не верит. Барнс пишет:
«Мне особенно не хватает Бога, когда не хватает фундаментального целеполагания и веры при встрече с сакральным искусством. Это одно из навязчивых «если бы» неверующего: как бы все было, «если бы это было на самом деле…». Представьте себе, что вы слышите «Реквием» Моцарта в великом соборе – или, скажем, «Рыбацкую мессу» Пуленка в просоленной часовне на краю утеса – и верите в каждое слово; представьте себе, что читаете святой комикс Джотто в Падуанском соборе как нон-фикшн; представьте, что у Донателло вы видите настоящее лицо Христа или плачущую Марию Магдалину. Это ведь добавило бы, мягко говоря, очарования? Такое желание кажется неуместным и грубым: больше бензина в баке, больше алкоголя в вине, лучшего (и некоторым образом большего) эстетического переживания. Но дело не только в этом. Эдит Уортон понимала это чувство – и неудобство от него, – когда восхищаешься церквями и соборами, уже не веря в то, что олицетворяют эти здания; и она описала, как, чтобы все это понять и почувствовать, можно постараться вообразить себя несколько столетий назад. Но даже лучший ретрофантазер не сможет достичь того, что открывалось христианину, когда он взирал, задрав голову, на новые витражи Буржского или слушал кантату Баха в соборе Святого Фомы в Лейпциге, или перечитывал старую библейскую историю на офортах Рембрандта. Вероятно, правда заботила этого христианина больше, чем эстетика; или, по крайней мере, его оценка величия художника зависела от эффективности и оригинальности (или тогда уже степени осведомленности), с которыми излагались религиозные догматы».
Это то наследие, с которым живёт современный человек. Однако вместе с тем вот уже как минимум лет сто, а то и больше, мы живём в мире, который расстался со своим христианским прошлым. С каждым годом это становится всё отчётливей заметно в книгах, фильмах, спектаклях, музыке и произведениях современного искусства.
Как следствие, верующие не совсем понимают, как именно им нужно взаимодействовать с современной популярной культурой. Это порождает тенденцию, которая была бы забавной, если бы не была такой грустной – мы одновременно осуждаем популярную культуру и принимаем её бездумно. В большинстве своём нынешние прихожане церквей погрузились в то, что они выискивают поводы, чтобы осудить то или иное творение «коллективного Голливуда», но при этом продолжить смотреть этот же самый фильм или сериал, стремясь сделать так, чтобы об этом никто не узнал. Как тот самый пьяница из «Маленького принца» Экзюпери – «мы смотрим сериалы, так как нам стыдно, и нам стыдно, потому что мы смотрим сериалы».
Как можно заметить, такой подход не является продуктивным, он не помогает нам рассказывать о том, во что мы верим, людям, которые окружают нас на работе, но самое главное, он лишает нас возможности прославить Господа нашим разумом. Писание же предлагает нам более целостный взгляд на взаимодействие с окружающей нас культурой. Ведь мы можем не только отвергать её, но и находить те элементы, которые вполне можно принять, потому что они отражают Христа, указывая на Него. Но есть у культуры и аспекты, которые мы могли бы преобразить. Порой мы находим это в разных проявлениях культуры, а иногда встречаем их в одном и том же фильме, видим на одной и той же картине, встречаем в одной и той же книге или слышим в одном и том же музыкальном произведении. В итоге вера не просто связывает наши сердца с популярной культурой, но обогащает наше восприятие, позволяя нам прославить Господа, когда мы не просто поглощаем книги или сериалы, но задумываемся о них, помогая и нашим друзьям заметить красную нить Евангелия, что присутствует практически в любом произведении даже тогда, когда оно не имеет ничего общего с христианством.
Христос позволил культуре пригвоздить Себя ко кресту, чтобы я силой Христа ломал стереотипы культуры.
Да, безусловно можно сказать, что окружающий мир ломает нас. Безусловно, виной тому и череда наших промахов, грехов и ошибок. Но ведь не стоит сбрасывать со счетов и те ожидания, что мир накладывает на нас. Возьмём, для примера, сексуализацию нашей культуры, которая стремительно развивается со второй половины XX века. Совсем юные девочки-подростки должны быть просто красивыми: они обязаны быть привлекательными для мальчиков уже в возрасте 12-13 лет. Твоя ценность в школе измеряется порой тем, есть ли у тебя парень или девушка. Девственности ты должен лишиться как можно раньше и ни в коем случае не сбавлять обороты своих похождений вплоть до того момента, когда ты женишься или выйдешь замуж.
Вот только никто не говорит о том, что к тому моменту твоё сердце превратится в мозоль. Опыт одних, вторых, третьих неудачных отношений сделает тебя циником. Любовь и верность станут сугубо теоретическими понятиями. На первый план выйдут совсем другие приоритеты. Это лишь один пример того, как современные культурные нормы разбивают нам сердца. Классик литературы постмодернизма Дуглас Коупленд в своей книге «Жизнь без Бога» описывает этот процесс, говоря:
«А потом мне стало грустно, так как я понял, что стоит человеку раз определенным образом сломаться, и его уже не выпрямишь, не склеишь, и это одна из тех вещей, о которых никто не скажет вам, пока вы молоды, и которая никогда не перестанет удивлять вас, пока вы растете и видите, как люди вокруг ломаются один за другим. И вы задумываетесь: когда-то настанет ваша очередь или это уже случилось».
Мы тянемся к Богу, просто боимся, что никто и ничто уже не в силах будет исправить наши шрамы. Никто не сможет собрать воедино наше разбитое сердце. Мы забываем о том, что Господь Бог не просто стал Одним из нас. Он принял на Себя все самые неприглядные проявления античной культуры: от религиозного фанатизма Иерусалима до имперских амбиций Рима. Смерть Спасителя стала выгодным компромиссом для всех политических партий и течений того времени. Можно сказать, что Христос позволил культуре пригвоздить Себя ко кресту, чтобы я силой Христа ломал стереотипы культуры. Жизнь, смерть и воскресение Искупителя дают нам теперь шанс начать с чистого листа. Это даёт нам необычайную силу совладать со шрамами прошлого таким образом, чтобы не только не повторять эти ошибки в будущем, но и чтобы показывать людям вокруг нас, что можно жить по-другому.