В воскресенье меня разбудил телефонный звонок от друга, который сообщил мне новость, которую я никак не ожидал услышать: что мой друг и бывший студент был убит, его сбил 18-колесный грузовик, когда он помогал автомобилистам, застрявшим на обочине шоссе. Прежде горя было неверие. Я продолжал говорить: «Что?» И спустя несколько часов я плачу несколько минут, а потом думаю: «Погоди? Это действительно произошло?» Это не казалось реальным. Я думал, по крайней мере, на долю секунды, не понял ли я новость превратно, может, мой друг готовится, как и в любое другое воскресное утро, проповедовать Евангелие Иисуса Христа, что все это просто какая-то ошибка.
Это обычная реакция, я знаю. У тех из нас, кому приходилось рассказывать людям о смерти близких, была такая же реакция: «Не может быть! Должно быть это какая-то ошибка!» И все мы, потерявшие близких, знаем, что это ощущение нереальности сохраняется. В течение нескольких месяцев после смерти моей бабушки я ловил себя на том, что набираю ее номер телефона. Одна знакомая вдова рассказала мне, что даже спустя годы после потери мужа она все еще переворачивается по утрам, ожидая найти его рядом, только для того, чтобы ее поразил вид его пустой подушки и резкое напоминание о том, что он ушел.
Почему так?
Смерть не должна быть реальной
Мне кажется, что потеря тех, кого мы любим, не ощущается реальной прежде всего потому, что так не должно быть. Как бы мы ни говорили себе, что смерть — это всего лишь часть жизни, что люди — всего лишь часть того же цикла, что и остальная часть Земли, это просто не звучит для нас правдой, по крайней мере, в те моменты, когда когда мы сталкиваемся с этим в нашей психике, а не в наших теориях. Потеря человека — это больше, чем просто постоянно меняющийся водоворот нашего окружения. И любовь к человеку кажется чем-то, что должно быть постоянным. Человек представляется чем-то большим, чем просто тип общего целого. Каждый человек кажется уникальным и незаменимым — история, которая может откликаться в жизни других людей, но никогда не может быть пересказана таким же образом.
Потеря тех, кого мы любим, не кажется реальной прежде всего потому, что так не должно быть.
Кто-то скажет, что это стадия «отрицания», отрицание того, что несомненно для каждого из нас, и что этот отказ смотреть фактам в лицо — это обезбаливающее, которое удерживает нас от борьбы с неизбежностью смерти. Может ли это частично быть правдой? Да. Описывает ли это всю ситуацию? Нет.
Иисус скорбел о смерти друга (Иоанна 11:35). Смерть — это враг, фактически «последний враг» (1 Кор. 15:21). Смерть приходит к нам, как говорит нам Писание, «через Адама» (Рим. 5:12). Но что-то в нас знает, что изгнание друг от друга — изгнание от Древа Жизни — не такое, как было «изначально». Иногда люди говорят скорбящим: «Не огорчайтесь, что они ушли. Будьте счастливы тому времени, которое вы провели вместе». В этом есть доля правды, безусловно. Мы должны рассматривать жизнь тех, кого любим, как дар, и мы не должны принимать ее как должное. Но даже в этом случае что-то в этом чувстве ложно.
От чувства нереальности потери того, кого мы любили, мы «стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8:23). В этом ощущении нереальности мы, кажется, осознаем, что все не так, как должно было быть, что мы что-то потеряли — общность друг с другом, которую нельзя разорвать, потому что она сосредоточена вокруг общения с Богом у Древа Жизни. Но мы сбились с пути (Быт. 3:24).
Интуиция и более глубокая реальность
Есть еще одна причина, по которой потеря близких кажется нам нереальной, и это потому, что в каком-то важном смысле это нереально. Я не имею в виду, конечно, еретическое учение о иллюзорности страдания и смерти. Но мы исповедуем вместе со всеми ортодоксальными христианами на протяжении веков: «Верую в общность святых». Ссылаясь на отождествление Бога с «Богом Авраама, Исаака и Иакова» — даже спустя много времени после их смерти — Иисус заметил: «Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых» (Марка 12:27). Здесь Иисус бросает вызов нашей склонности говорить о тех во Христе, кого мы потеряли, в прошедшем времени. Не «я любила его» или «я любил ее», а «я люблю…»
Есть еще одна причина, по которой потеря наших близких кажется нам нереальной, и это потому, что в каком-то важном смысле она не реальна.
На уровне нашего глубочайшего сердечного знания ощущение, что смерть любимого человека во Христе «не реальна», не является отрицанием реальности. Это наша интуиция ищет реальность, которая глубже, чем то, что мы можем увидеть или выразить. В «Четырех квартетах» Т. С. Элиот написал, что человечество «не может вынести очень много реальности» и что то, что мы находим, часто является мгновенными «намеками и догадками» относительно Реальности, находящейся за пределами нашего восприятия. Ощущение, что смерть любимого нами христианина не совсем реальна, указывает нам на Реальность, которую нам дали узнать, но которую мы пока не можем вынести. Оно указывает нам на Реальность, в которой наш любимый человек на самом деле и жив (больше, чем мы когда-либо видели в жизни), и реален (более реален, чем наше нынешнее призрачное существование).
Однажды смерть перестанет быть реальной
Если вы кого-то потеряли, не позволяйте никому говорить вам, что вы потеряли реальность из виду, когда говорите: «Мне это пока кажется нереальным». Вместо этого пусть это напомнит вам, что однажды это будет не реально, совершенно не реально.
Может быть, в тот момент, когда мы вновь соберемся в свете славы, мы спросим себя — с ощущением ошеломляющей радости, а не шокирующей печали: неужели это действительно происходит? Это действительно реально? Может быть, тогда нам ответит Тот, Кто вел нас с пробитыми гвоздями руками все это время: «О, это реально, и это только начало».